"Чтобы американский зритель смотрел кино, русский в нем должен быть негодяем".

Это только кажется, что найти актера на роль настоящего мужчины проще простого. На самом деле к кандидатам у женской аудитории, как у гоголевской Агафьи Тихоновны, масса претензий: у одного нос длинный, у другого ноги кривые, третий туп как валенок. У Александра Балуева в этом смысле идеальное сочетание внешних данных. А еще ему безумно идет военная форма - от офицерского мундира времен Первой мировой войны до камуфляжа современного спецназовца. Поэтому сегодня он незаменим в ролях суперменов по-русски: "В августе 44-го...", "Каменская" ("Убийца поневоле"), "Земля и небо", "Нина. Расплата за любовь", "Благословите женщину", "Маросейка, 12", "Спецназ", "Московская сага", "Гибель империи"... И вдруг выясняется, что актер категорически отказывается впредь эту самую форму надевать.

"Я год проработал монтером, но почему загорается лампочка, для меня загадка"

— Саша, говорят, вы зареклись играть роли военных...
— Вообще людей, которые жизненные вопросы решают с позиции силы. Я наигрался "военных, высоких, здоровенных" и боюсь теперь одного: чтобы эти роли не отразились на мне. Почему? Да потому, что к армии я отношусь не самым лучшим образом, считаю, что она нынче в состоянии упадка и разложения, и с этим надо что-то делать. Искоренять дедовщину. Если надо, даже сажать за такие преступления, сокращать генералитет. Просто собрать всех генералов и отправить воевать вместо ребят, которых набирают в армию из деревень. Вы посмотрите на новобранцев: мальчики, их бы накормить! А они замерзают под крылом самолета и погибают на пересылочных пунктах от голода. И ни разу никто за это не ответил. Ну, может, нашли какого-то разводящего...

— Но в том же "Спецназе" вы играете совсем других военных!
— Это не реальные люди, а, скорее, наше представление о том, какими нам хотелось бы их видеть. К тому же герои "Спецназа" хоть и делают благое дело, но все равно воюют и убивают.

— А вы сами в армии служили?
— В настоящей, слава Богу, нет. Я, как и многие наши актеры, проходил службу в Театре Советской Армии. Поэтому стрелять, например, не умею.

— Как же на съемках с оружием управляетесь?
— А там все показывают инструкторы. Если консультант хороший, особой сложности это дело не представляет. Но, честно говоря, я стрельбу ужасно не люблю, она всегда вызывает у меня панику. Это тем более удивительно, что отец у меня был военным. Я и в детстве ни в войну, ни в солдатиков не играл. Предпочитал девчачьи игры, да и в друзьях у меня были в основном девочки. Я ведь доктором стать хотел, хирургом. Только классе в 10-м как-то неожиданно понял, что медицина не мое, что я хочу стать актером. Мне тогда было 16 лет.

— И вы отправились...
— ...в Щукинское училище. Но меня не взяли, чему я, конечно, огорчился. Целый год проработал на "Мосфильме" монтером, чинил световую аппаратуру. Правда, почему загорается лампочка, для меня до сих пор загадка. Но я о своей трудовой практике не жалею, потому что именно там увидел, как рождается кино. А какие замечательные артисты тогда снимались — Высоцкий, Евстигнеев! Я сидел наверху, на колосниках, и подсматривал за ними. Особенно интересно было наблюдать, как они ругались, когда их что-то не устраивало, с чем-то не соглашались, кричали.

— Как-то странно слышать такое о кумирах.
— Так ведь живые люди! Высоцкий как раз снимался в картине "Как царь Петр арапа женил". Приезжал на "Мосфильм" на своем "мерседесе", тогда чуть ли не единственном во всей Москве. А еще мне посчастливилось видеть его на концерте в Школе-студии МХАТа, где я тогда учился. Он ведь ее тоже оканчивал. Это было что-то удивительное! Столько в нем было жизнеутверждающей силы! И звук гитары, и этот его хрип никого равнодушным не оставлял. А ведь он пришел вечером, после спектакля (я знаю, что такое усталость после спектакля!), но когда брал в руки гитару, мог петь не останавливаясь.

— У вас в Школе-студии, наверное, были замечательные педагоги?
— Набирал наш курс Павел Владимирович Массальский, но он до выпуска нас не довел — умер. После него курс взял Тарханов, ныне тоже покойный, царствие ему небесное! Из педагогов Школы-студии в живых уже нет почти никого, как ни горько это звучит. А когда уходят люди, вместе с ними уходит и школа. Не думаю, что сейчас кто-то из студентов встает, когда в аудиторию входят преподаватели. А мы при появлении Грибова или Яншина вставали.

— Что же в них такое было, чем они отличались от нас нынешних?
— Они жили в совершенно другой стране, с другим отношением к жизни и к людям, с другим пониманием бытия и театра. Их самоощущение, несмотря на пережитые ими страшные сталинские времена, было оптимистическим. К тому же они были красивыми людьми, с какой-то неведомо откуда взявшейся породой. На них было приятно смотреть. И ведь нельзя сказать, что они чему-то конкретному нас научили. Актерству, на мой взгляд, вообще научиться нельзя.

— Актером надо родиться?
— В каждом человеке есть "ген игры", но не каждому дано поверить в то, что он — это не он, а, например, космонавт. Вот у старых мхатовцев такая вера была. Они были убеждены в том, что театр — это святое и что туда ходят за катарсисом. Недаром же люди дежурили по ночам — жгли костры в Камергерском переулке, чтобы утром получить желанный билетик.

"Я не писал доносов, никого не обсуждал на партсобраниях"

— Возможно, в советское время именно театр заменял нам религию?
— Не столько религию, сколько веру. Но это же чудовищно! Театр ни при каких условиях не может претендовать на миссию, которую несет религия, и не надо смешивать одно с другим. А есть театральные деятели, которые молятся перед спектаклем прямо на сцене. Я это видел собственными глазами, и мне стало как-то не по себе... Сегодня никто не мешает верующему человеку бывать в церкви. Да и в советское время люди находили возможность верить — и в войну за солдат молились, и детей крестили тайком.

— Вас тоже крестили тайком?
— Нет, я окрестился в 30 лет. Снимался в "Мусульманине" в глухой деревне. Там был полуразрушенный храм, очень небогатый, вместо потолка — полуприкрытые чем-то балки. Меня крестил молодой батюшка, бывший афганец. Мы с ним до сих пор поддерживаем отношения.

— Это вы под влиянием картины решили окреститься?
— Да просто все как-то вместе сложилось к тому времени. Такие решения не принимаются в один момент, как правило, они долго вынашиваются в душе. Не забывайте, что я 10 лет был членом КПСС.

— Подобно некоторым деятелям культуры, партбилет не жгли?
— Что я, больной?! Вообще, сжигание — какой-то языческий ритуал, у меня к этому пристрастия нет. Просто пошел и честно сдал, как тогда говорили, положил партбилет на стол, чем вызвал непонимание. Наверное, то, что я вступил в партию, было глупостью. Но одно могу сказать точно: мое членство в КПСС никогда никому не навредило. Я не писал доносов, никого не обсуждал на партсобраниях, уже хотя бы потому, что очень редко на них ходил. Взносы, правда, платил. Ну так попробовал бы я не заплатить!

— Вы — один из немногих отечественных актеров, снимавшихся в Голливуде...
— В общей сложности в трех американских фильмах. Недавно показывали один из них — "Столкновение с бездной", я там играл космонавта. Еще были "Миротворец" и "Переводчица", где мне досталась роль заключенного. В Голливуд я попал случайно, не было у меня мечты покорить Фабрику грез.

— Ну и как?
— Ничего особенного! Вкалывают они там как проклятые, сильно устают. Порой даже умирают прямо на съемочной площадке, как это произошло с нашим оператором, очень, кстати, хорошим. Очень дисциплинированные, безоговорочно подчиняются каждому слову режиссера. Это уж потом каждая картина преподносится зрителям с блеском, легкостью и белозубыми голливудскими улыбками. Но по сути своей американское кинопроизводство мало чем отличается от нашего. Даже условия для работы не ахти какие — обычные трейлеры, в которых они коротают время между выходами на площадку. Да, кто-то требует себе особые тренажеры или еще какие-то условия ставит, но, поверьте, ничего запредельного голливудские звезды не просят.

— Они, наверное, заносчивые?
— Ну, на улице вы к ним, конечно, не подойдете. Это в Москве вы можете встретить Машкова в супермаркете, а с Бандерасом такой номер не пройдет. Уже хотя бы потому, что по магазинам они не ходят. Точнее сказать, по обычным лавкам. У них для этого есть специальный район с безумно дорогими магазинами — Беверли-Хиллз, где я, гуляя, и встретил однажды Джессику Ланж. Кстати, выглядела она очень просто. И их не сопровождают, как наших звезд шоу-бизнеса, барбосы-охранники. Чтобы Клуни ходил с охраной? Нет такого!

— А как они относятся к русским актерам?
— С любопытством, как и мы к ним. Они же нас совершенно не знают, исключение — Никита Михалков. Потому что их приглашают на Московский международный кинофестиваль, президентом которого он является. Да что с них взять, если даже Сикорского они считают своим соотечественником? Знаете почему? Потому что изобретенный им вертолет лучший в мире. В этом смысле американцы счастливые люди.

"Мужчины мечтают о сыновьях? Значит, я не мужчина!"

— Русскому актеру светит сыграть главную роль в голливудском фильме?
— Не дадут. Единственная, кому это удалось, — Милла Йовович, так ведь она тамошняя. И на то есть веские причины. На кинематограф в США тратятся огромные деньги, которые надо вернуть с лихвой. Чтобы американский зритель пошел смотреть кино, русский в нем должен быть негодяем. И тогда какой-нибудь Брэд Питт этого негодяя обязательно победит. Мы для них — мафия, бандиты, которых действительно много в Лос-Анджелесе, или в лучшем случае космонавты. Впрочем, русского космонавта мы видели в "Армагеддоне": его забыли на космической станции, по которой он почему-то бегает в ушанке.

— Вам не хотелось за океан переехать?
— А зачем? Заработать миллионы? Так мне сейчас и в России хорошо платят. А яхты, самолеты и острова в океане мне не нужны. Я в этом смысле человек не амбициозный.

— Какие роли вам легче играть — положительные или отрицательные?
— А я никогда не играю положительных или отрицательных героев потому, что не бывает просто хороших или просто плохих людей — в каждом из нас столько всего намешено!
И потом, если говорить честно, мне никогда не предлагают во всех отношениях положительных персонажей, я же не Женя Миронов. Он может играть ангелов, а мне же достается смесь ангела с дьяволом. И я этому рад!

— Но одна резко отрицательная роль в вашем послужном списке все же есть — диверсант в картине "В августе 44-го...".
— Почему-то очень часто зрители и критики вспоминают именно эту роль, что-то такое они в ней находят. А ведь она — всего лишь эпизод, хоть и большой. К тому же почти без слов.

— Наверное, сложно молчать в кадре?
— Так это же не первый мой опыт. После картины Юрия Грымова "Муму", в которой я играл Герасима и все время молчал, мне уже ничего не страшно.

— За что, как поется в одной популярной песне, "Герасим утопил свое Муму"?
— Знаете, почему я согласился играть эту роль? Потому что ужасно не люблю, когда живут не по собственной совести и пониманию жизни. Ему сказали: "Иди убей!" — он идет и топит. И я очень не хотел, чтобы мой Герасим вызывал сочувствие. Его оправдать нельзя. Оправдывать — значит, пригревать в себе рабское состояние души.

— Какой смысл вы вкладываете в расхожую фразу: искусство требует жертв?
— Есть, конечно, примитивные, лобовые примеры вроде того, что случилось недавно на спектакле "Люди и мыши" в Воронеже. Перепутали маркировку патрона для газового пистолета, и актер вместо холостого патрона выстрелил каким-то ядовитым газом. Повалил белый дым, люди начали кашлять. Пришлось прервать спектакль, чтобы проветрить зал. Мы, актеры, как-то отдышались, а зрители до конца действия в себя не пришли. А там были и пожилые люди, ужасно жаль.
Но я эту фразу понимаю по-другому. То, чем я занимаюсь, отнимает очень много времени. Это и есть главная жертва, которую я приношу искусству. Жизнь уходит, не догнать. Но в таких случаях всегда приходится идти на компромисс, понимать не только свою правоту, но и доводы близких. Тяжело бывает всем — и мне, и жене с дочерью. Но этот глубинный смысл я только теперь начал понимать, раньше недоумевал: какие жертвы? Дома растет маленькая дочь, ей всего два года, и думаешь: "Что я здесь делаю, когда должен быть там, с ней!". С другой стороны, когда мы встречаемся, то так счастливы, что это просто... неприлично. Я всю жизнь мечтал о дочери.

— Но, как правило, мужчины мечтают о сыновьях.
— Значит, я не мужчина! Потому что не просто мечтал о дочери, а всегда знал, что она у меня обязательно будет. Мальчишка, конечно, тоже хорошо, но дочь — это что-то особенное! Мы на польский манер (жена у меня полька, ее зовут Мария) назвали девочку Мария-Анна, а по-простому Маруся. Совсем маленькой на меня была похожа, сейчас это сходство постепенно уходит. А какой у нее характер! Так интересно наблюдать, как кроха реагирует на разные обстоятельства, как хитрит, чтобы добиться своего.

— Балуете?
— А как же! Да и жизнь впереди такая, что не забалуешь, вот и стараемся пока ее желания не ограничивать. Запрет накладывается только на то, что может представлять для нее опасность. Остальное — можно! Все мое свободное время отдано ей!

"Если женщине нравится укладывать асфальт, пусть укладывает"

— А чем еще любите заниматься?
— Люблю путешествовать. Причем в буквальном смысле слова куда глаза глядят: и по России, и за границей. Правда, не очень люблю жаркие страны, я в жару не отдыхаю, а тупо лежать на пляже для меня мучение.
Если говорить о загранице, то больше всего я люблю Лондон. Мне там нравится все: и архитектура, и жизненный уклад, и люди. Это вам не хамоватый Париж. Мне нравятся полицейские, которые здороваются, улыбаются, подсказывают, как куда-то пройти, а на прощание желают удачи. И не потому, что они вас узнали, как бывает с нашими, российскими гаишниками. Просто у них так заведено.
Мы привыкли мыслить стереотипами, считать, что англичане чопорные, холодные, сдержанные. Все это такой же миф, как и вечно пасмурная английская погода, — солнечных дней там не меньше, чем у нас. Я был потрясен, когда однажды зашел с друзьями в английскую пивнушку, паб у них называется. "Чопорные и холодные" англичане так орали, что мы друг друга не слышали!
Но о путешествиях речь идет только в случае полноценного отпуска. Если же удается урвать от работы лишний час, играю в большой теннис. Вообще, спортом заниматься люблю. Раньше в хоккей играл и, если бы не стал актером, был бы, наверное, спортсменом. Кстати, эти занятия очень похожи: и тут, и там чрезвычайно важен момент удачи.

— Не так давно вы перебрались жить из Москвы в деревню. Не жалеете?
— Я вам больше скажу: в город никогда больше не вернусь! И это при том, что я коренной москвич и долго жил там. Но все время мечтал о доме в деревне. И как только возможность появилась, сразу же переехал. Купил полянку, на которой мы построили дом. Сам я, правда, в строительстве участия не принимал, поскольку и гвоздь вбить могу с трудом. С виду обычный деревянный сруб, внутри — все блага цивилизации, включая телефон, кондиционеры и интернет. И теперь не понимаю, как в городе можно жить! Пришел после работы, сел в квартире, и что там делать?

— А за городом вы что делаете?
— Во дворе сижу, лежу на поляне, кошу траву, любуюсь на цветы, которые разводит жена, и на елки, которые посадил сам. Они — моя гордость! Очень капризные растения, года три они стояли в каком-то неопределенном состоянии: было непонятно, примутся или нет. Потом пошли в рост, теперь уж большие. Значит, будут жить. А как здорово встречать за городом Новый год!

— У вас там, наверное, собираются шумные компании?
— Честно говоря, я люблю встречать Новый год в тишине. Даже телевизор не включаю, а уж всех этих фейерверков и вовсе не люблю. Нет, гости бывают, конечно, но, честно говоря, редко. Новый год — такой праздник, когда хочется посидеть, подумать о жизни.

— Популярность вас не тяготит?
— Ни капельки! Никогда не мог понять актеров, которые утверждают обратное. Бред! Я же не работаю секретным агентом, внешность которого засекречена из соображений конспирации. Если бы меня не узнавали, мне стоило бы поискать другую работу. Но это не значит, что я работаю только для того, чтобы нравиться всем женщинам Украины, России и Белоруссии. Надеюсь, что и мужчинам мои роли интересны.

— А вам, если не секрет, какие женщины нравятся?
- (Вздыхает). Мне вообще женщины нравятся. Очень хочу, чтобы все они были счастливы. Мужики могут быть несчастными, это их удел. И все тяготы, которые существуют в этой жизни, должны нести на себе именно мужчины. А женщины не должны работать, а потом еще и бегать с сумками по магазинам. Какой же ты мужик, если твоя жена вынуждена работать не ради удовольствия, а ради денег? Не можешь заработать — меняй профессию. Вагоны разгружай, в конце концов! Может, это идиотизм, но я мечтаю о том, чтобы жизнь всех женщин была по возможности безоблачной. Нет, конечно, если женщине нравится укладывать асфальт, — а бывает и такое! — пусть укладывает. Но зарабатывать этим деньги, равно как и работать в шахте или на стройке крановщицами, они не должны.

— Выходит, вы против женской эмансипации?
— Честно говоря, да. Так и хочется сказать: "Дорогие, зачем вы это делаете?! Не надо!". Мир вообще сошел с ума, и в данном случае это очень хорошо заметно.

Л.Грабенко
"Бульвар Гордона", № 33(33), 06.12.2005г.
bulvar.com.ua