«В августе сорок четвертого...»

По поводу романа «В августе сорок четвертого...» (или «Момент истины») Владимира Богомолова давно существует устойчивое мнение, что его невозможно экранизировать.

Прежде всего трудно передать в кино его сложную полифоническую структуру, где не только взаимодействуют документальная, протокольная стихия распоряжений, донесений, шифровок и беллетризированная, жанрово заостренная, напряженная по интриге повествовательная структура военного детектива, но и соперничают, спорят друг с другом два метода постижения реальности минувшего времени. Тщательно восстанавливая, дотошно реконструируя обстоятельства развертывания кульминационной ситуации в канун готовящегося грандиозного наступления советских войск в августе 1944 года на территории Белоруссии и Литвы, писатель одновременно выстраивает весьма хитроумную композиционную структуру, свободно играя с прямой, косвенной и авторской речью, прибегая в самый решающий момент практически к «потоку сознания», чтобы раскрыть то, что происходит в мозгу главного героя, военного разведчика капитана Алехина. И даже невозможность творца остановиться на каком-либо из двух названий (иногда роман издавался под двойным заголовком: «Момент истины. В августе сорок четвертого...») тоже свидетельствует о двойственной сущности этого произведения, которое стремится к эпически-историческому обобщению и вместе с тем апеллирует к исповедальной, более того - по-своему психоаналитической военной прозе.

Не знаю, обратил ли кто внимание на параллельность художественных поисков Владимира Богомолова (его роман написан в 1973-м) и авторов знаменитого телесериала «Семнадцать мгновений весны», который отличается от одноименного литературного сочинения Юлиана Семенова именно тесным переплетением задокументированного и вымышленного, своеобразным перетеканием хроники в представленный тут же на экране ход мыслей главного героя-разведчика, когда все это вкупе называется «информацией к размышлению». Но принципиальное отличие «Момента истины» заключается в том, что, несмотря на задействованных (кстати, словечко, прочно вошедшее в наш обиход как раз после появления этого произведения) крупных фигур военачальников (включая Сталина) и наличие широкого фона (даже хочется сказать - фронта) в повествовании, автор в большей степени исходит из частного и конкретного, мелких деталей и вроде бы малозначимых примет, будто пользуясь, как и его герой, теорией органолептики. Она основана, судя по пояснению в сноске, «на непосредственном, главным образом зрительном восприятии», когда при личном визуальном досмотре можно «раскачать на косвенных» (еще одно жаргонное выражение разведчиков) любого опытного агента, засланного с секретным заданием, что и осуществляет с блеском капитан Алехин, выигрывая в поединке нервов и ума с весьма уверенно чувствующим себя противником.

Но именно эта дотошность и предельная внимательность бывшего военного разведчика превращаются у самого Владимира Богомолова в мелочность и крайнюю подозрительность, когда он с редкостным упрямством сначала сопротивляется попыткам кинематографистов уговорить его дать разрешение на экранизацию, а потом, все-таки поддавшись увещеваниям, идет на попятный, когда знакомится с результатами осуществленных съемок. Этот писатель чрезвычайно труден в контакте - и остается только удивляться, как он вытерпел замену режиссера и пересъемку материала, а главное - окончательный вариант фильма «Иваново детство», явно расходящегося в трактовке с маленькой повестью «Иван»; не пошел на обострение отношений из-за экранизации рассказа «Зося»; однако в случае с «Моментом истины» дважды вступал в открытый конфликт с создателями лент.

В 1975 году Богомолов остановил съемки картины Витаутаса Жалакявичуса и затем судился с киностудией «Мосфильм», запретив дальнейшую работу над перенесением своего романа на экран. 25 лет спустя эта история повторилась уже с почти готовым фильмом Михаила Пташука, созданной в белорусско-российской копродукции и спровоцировавшей немало домыслов и спекуляций относительно того, как и для чего были потрачены немалые деньги (называются разные суммы - от двух до пяти миллионов долларов). Автор романа тоже ввязался в эту ожесточенную дискуссию, имея, помимо мелких придирок относительно несоблюдения военной формы и правил армейской субординации, еще и некие странные претензии из-за будто бы гомосексуального поведения капитана Алехина в исполнении Евгения Миронова (забегая вперед, скажу, что он сыграл одну из своих лучших ролей в кино).

В большей степени Богомолов прав, считая, что из его романа получился «голливудский боевик». Лента «В августе сорок четвертого...», в итоге лишившаяся имени сценариста, действительно воспринимается как увлекательный, лихо закрученный, насыщенный типичным саспенсом (то есть нарастающей тревогой), крепкий в профессиональном отношении приключенческий фильм из военных времен. И он с подлинным интересом был встречен уже на нескольких зрительских показах, состоявшихся как в Минске, так и в Москве, что само по себе должно быть принято ныне в качестве благого знака, поскольку постсоветское кино почти утратило какой-либо контакт с широкой публикой. Вообще этой картине больше подошло бы как раз название «Момент истины», звучащее, словно туго натянутая тетива, нежели констатирующе-строгий заголовок «В августе сорок четвертого...». Ведь и из многослойного повествования выбрана обладающая внешней и внутренней энергетикой занимательная фабула о розыске группы засланных агентов. И даже найден (в первую очередь - актерски) удачный эквивалент знаменитой многостраничной (чем не «Улисс»!) сцене на поляне, когда Алехин раскручивает при помощи органолептики трех вроде бы обычных офицеров Красной Армии, оказавшихся именно теми, кого долго и упорно искали военные разведчики на обширной территории от Литвы до Белоруссии.

Нет ничего плохого в том, что этот фильм довольно внятно, а вдобавок захватывающе пересказывает коллизии большого романа для тех, кто его вовсе не читал, или заставляя давно читавших припоминать какие-то из эпизодов, но особенно не усердствовать в сравнении экранной версии с первоисточником. В конце концов, это всего лишь двухчасовая картина, а не четырехсерийная телеэпопея, против подготовки которой еще более решительно высказался писатель. По правде говоря, его произведение вполне заслуживало бы участи подробной и умной интерпретации, как и «Семнадцать мгновений весны». И только в этом случае было бы возможным более адекватное многоуровневое воспроизведение искусно продуманной архитектоники литературного сочинения Владимира Богомолова, который теперь можно перечитать и в качестве своего рода предвосхищения постмодернистских опытов Умберто Эко с его средневековым философским детективом «Имя розы».

Но и вариант Михаила Пташука, если отнестись к нему без излишней предвзятости, имеет право на существование и одобрение публики, которая, можно сказать, соскучилась по отечественным военно-приключенческим фильмам. Ранее они в изобилии снимались и всегда пользовались особым успехом - от односерийного (и подчас наивного) «Подвига разведчика» до тетралогии «Щит и меч», чуть ли не впервые (за несколько лет до «саги о Штирлице») продемонстрировавшей, что немецкие офицеры, в том числе из СС, не так уж глупы и непривлекательны. Вот и работающий на немцев Мищенко в скупом и очень выразительном исполнении Александра Балуева получился буквально за несколько минут экранного времени удивительно емким и точным образом опасного врага, чье искусство мимикрии достигло исключительного уровня, однако и оно не в силах противостоять изворотливости и природной смекалке Алехина, бывшего агронома, ставшего по воле судьбы отличным органолептиком.

И тогда смогла бабулька приехать! Забавная «фенечка» военных разведчиков завершает роман и киноленту, кого-то без сомнения оставив в недоумении: «Что за бабулька?!». Как ни странно, рассказавший про нее Владимир Богомолов сам может напомнить такого «всё прохлопавшего» зрителя, который по выходе из зала занудно требует длинных объяснений. А зачем? Главное - приехала! Это и схвачено в версии Михаила Пташука - чего еще надо?!

С.Кудрявцев
km.ru