Александр Балуев: подмосковный затворник и голливудский миротворец.

Порою кажется, что Александр Балуев был в российском кино всегда. Сколько им сыграно ролей, да как сыграно, да в каких картинах! Вот только краткий перечень фильмов с его участием: «Жена керосинщика» Кайдановского, «Мусульманин» Хотиненко, «Му-му» Грымова, «Москва» Зельдовича, «Затворник» Кончаловского-младшего, «Праздник» Сукачева, а еще и голливудские блокбастеры «Столкновение с бездной» и «Миротворец». И все же создается впечатление, что Балуев возник неожиданно. Но это не так. О Балуеве много говорят, но его редко где можно встретить. Многие журналисты устраивают на него настоящую охоту в надежде застигнуть актера в неформальной обстановке на какой-нибудь вечеринке или банкете - тщетно. Наш журнал судьба тоже никак не хотела сводить с Балуевым. И все-таки нашелся замечательный повод для встречи - выход на экраны новой картины «Когда ее совсем не ждешь», в которой неуловимый Балуев играет одну из главных ролей.

- Александр Николаевич, почему вы так неохотно даете интервью, не любите общаться с прессой? Почему?
- Дело не в том, что я люблю или чего не люблю делать. Объясню, почему занимаю такую отстраненную позицию. Дело в том, что у нас в стране у актеров с журналистской братией нет должного понимания. И не потому - нравится «писателю» артист или не нравится, нравится новое кино или не нравится. У каждого свои вкусы и предпочтения. Но зачастую публикации о фильмах или спектаклях сводятся не к тому, чтобы привлечь людей в театры и кинотеатры, а наоборот - чтобы отпугнуть. Эта позиция меня раньше страшно раздражала. Но теперь я понял, что многие журналисты создают некий продукт главным образом для самих себя, теша свои амбиции. Когда наступят другие времена, когда все силы прессы будут направлены на одну-единственную цель - чтобы читателю захотелось прийти и посмотреть своими глазами на работу актера, вот тогда я буду давать интервью направо и налево. Заметьте, я не говорю о том, чтобы все статьи были только хвалебными. Пусть они будут и с «клюквой», и с «перчинкой», и с «желтизной», и откровенно ругательные. Но пусть в конце стоит призыв: «Пойдите посмотрите на все это и убедитесь, прав автор статьи или нет!» А пока я стараюсь как можно реже встречаться с представителями средств массовой информации.

- И в Москве вы редко бываете.
- Я бываю, просто стараюсь не «светиться». Я не хожу на модные нынче тусовки. Меня на них уже и не зовут, знают - бесполезно. Я прихожу только туда, где есть интересный для меня повод, где есть друзья, с которыми приятно общаться, а просто так болтаться и существовать в этой среде я не хочу. Меня это тяготит.

- Чем заполнен ваш день, вы ведь живете на даче?
- Это не дача. Это я себе избу построил. Там и живу с женой и ребенком. И пока, слава Богу, есть чем заполнить быстротекущее время. Я много работаю: либо репетиции, либо съемки. А выходные посвящаю своим близким, и отдаюсь этому даже с большим удовольствием, чем работе. Иногда, правда, бывает, что и день и два сижу без съемок и репетиций, но тогда занимаюсь физической работой. Сейчас зима, и я с лопатой расчищаю дорожки, разгребаю снежные заносы. Помогаю соседям - кого в магазин везу, кого в больницу.

- Почему вы уехали из Москвы?
- Я стал чувствовать, что этот мегаполис не дает мне отдохновения, я не могу расслабиться. Я не получаю тепла ни от квартиры, ни от домов. Мне захотелось быть ближе к природе. И я создал такое место, которое мне дорого, куда мне хочется возвращаться. Но, к сожалению, я не собственник. Социализм напрочь отбил у меня этот инстинкт. Если вдруг будут отбирать дом, я не кинусь спасать имущество. Я мирный человек.

- На природе, вдалеке от городской суеты, вероятно, есть время почитать?
- Я читаю очень мало. Не знаю, с чем это связано. В основном читаю сценарии и пьесы. Иногда бывает и так, как произошло с «Московской сагой» Василия Аксенова, которую я с удовольствием прочитал, прочитал именно как литературный материал, а не как будущий сценарий. Вообще я люблю старую литературу - Бунина, Пушкина. Слушаю музыку Рахманинова. И совсем не читаю фантастики и детективов.

- Какие струны души у вас затрагивает литература девятнадцатого века и какие не затрагивает современная?
- Те, которые спят в наше время. Если говорить серьезно, то я хотел бы родиться в позапрошлом веке или еще раньше. Мне часто бывает некомфортно в этой жизни. Я, например, не могу подойти к компьютеру. Это существо не имеет ко мне никакого отношения. И, думаю, не надо мне с ним знакомиться. У нас обоюдное отторжение.

- Как же вы с таким непростым характером подались в актеры?
- Случайно. Не было никаких предпосылок. Меня переклинило в девятом классе, и я сказал, что хочу быть актером. Я сейчас даже не задаю себе вопрос почему. Вся моя карьера, продолжающаяся уже второй десяток лет, случайна. Закономерности я не наблюдаю. При поступлении в Школу-студию МХАТа я читал отрывок из «Поднятой целины» Шолохова и любовную лирику Пушкина.

- Где началась ваша карьера?
- В театре тогда еще Советской Армии, который был не избалован театральной публикой. Он немного на отшибе, поэтому многие из тех, кто начинал там свою карьеру, получали в итоге эффект неожиданного появления в профессиональных театральных кругах. Так было и с Александром Домогаровым, и частично с Олегом Меньшиковым. Меня постигла та же самая участь.

- Почему сейчас вы ни в одном театре не состоите в штате?
- Актерское дело настолько кочевое и цыганское, что бывает трудно привязать себя к какому-то конкретному месту. Я считаю, что театр должен строиться на антрепризных началах. Мне нравится, когда собираются хорошие актеры под руководством хорошего режиссера и играют материал, который им интересен.

- Ваш дебют в кино состоялся в фильме «Егорка» в 1984 году?
- Нет, я свою летопись веду с 1989 года. С фильма «Жена керосинщика» Александра Леонидовича Кайдановского, который меня первым пригласил на серьезную роль. Ранние мои работы - это несерьезно.

- А в кино пришли не сразу? Почему?
- Об этом нужно спросить у наших замечательных кинематографистов. Я незлопамятный, но до сих пор помню, как один из них сказал при мне: «Нет, этот сниматься никогда не будет. У него губы какие-то порочные, нос висит». Видимо, тогда они думали так, а теперь думают иначе… Как бы то ни было, но с 1980 по 1989 год я занимался только театром.

- И часто вам приходилось слышать подобные отказы?
- Те девять лет - постоянно, да и сейчас я их слышу. Меня по жизни сопровождают отказы…

- Как вы думаете, что-то изменилось в сознании режиссеров, в их ощущении жизни в тот момент, когда вас начали приглашать в кино?
- Я не могу отвечать за сознание режиссеров, но думаю, что мой приход в кино скорее случайность. Раньше я не подходил под стандарт социальных героев, которые работали на заводе, строили, воевали. Что-то было неправильное в моем образе, то, что тому, «правильному», времени не соответствовало. И Александр Леонидович Кайдановский, например, приглашая меня в фильм «Жена керосинщика», увидел что-то такое не в моем лице, а в моем внутреннем мире и строил роль на этом, до неузнаваемости меняя мою внешность с помощью грима. Потом время изменилось, и появился новый герой, которого нельзя назвать однозначно положительным или однозначно отрицательным. Наверное, под этот типаж я и стал подходить.

- В кино вы пришли уже зрелым человеком. Помогало ли вам это в работе?
- Слава Богу, что зрелым. Зрелость очень помогла пережить все моменты узнаваемости, моменты искушения. Очень часто, когда люди по молодости попадают в такие переплеты, они не выдерживают славы и популярности. Мне было легче, я очень спокойно ко всему относился. Я не мальчик, и мне уже не свойствен самообман. Я понимаю, что все это временно. Я не занижаю рамки своей популярности и не завышаю. Я отношусь к популярности как к тому, что непременно сопровождает жизнь артиста, не более.

- Вы помните те времена, когда вас начали узнавать на улице?
- Конечно, это приятные моменты. От этого, правда, может «поехать крыша». Хорошо, когда тебя узнали, да еще не перепутали с другим артистом. У меня и сейчас такое случается. Это отрезвляет. Поначалу меня узнавали какие-то странные люди. Либо алкоголики, либо городские сумасшедшие. Наверное, потому что я играл таких же странных людей, что в «Жене керосинщика», что в «Мусульманине».

- Кроме большого кино вы снимаетесь в сериалах. Некоторые актеры относятся к такой работе скептически. Какое у вас на этот счет мнение?
- Право выбора - это право каждого артиста. Конечно, это несколько иной уровень. И в большинстве своем сериалы сделаны технологически поверхностно. Но кино снимают нечасто, нечасто в него и зовут. А мне не хочется выбиваться из того ритма, который я сам себе задал. Я заполняю время, появляющееся в отсутствие большого кино, сериалами. И если наши маститые кинематографисты скажут, что я израсходовал себя в сериалах, то пусть говорят. Меня это не пугает. Это тоже работа.

- Я считаю, что у нас в стране происходят странные вещи… Все кинопроизводство Америки построено на медийных артистах, известных лицах. Одна только фамилия Ричарда Гира или Джулии Робертс привлекает в кинотеатры миллионы зрителей. А у нас говорят зачастую: «Этот человек слишком примелькался, поэтому не будем его снимать». Я такого подхода не понимаю. А на что тогда рассчитывают наши продюсеры? Чем они собираются привлечь зрителя?

- Может быть, фильмами с красивыми историями и хорошей актерской игрой? Кстати, лирическая комедия с вашим участием «Когда ее совсем не ждешь» именно из таких.
- Простая история, трогательно рассказанная доходчивыми средствами, - это то, что нужно нашему зрителю. Я в этом убежден. Почему-то мы пытаемся пойти по американскому пути развития кино. И забываем, что там основные посетители кинотеатров тинейджеры, воспитанные на компьютерной культуре. В нашей же стране в кинотеатры всегда ходили не подростки, а люди, которым за тридцать и которым смотреть на взрывы, на космические бои совершенно не хочется. Нужно определиться, на кого будет ориентирован наш кинематограф. Если на тинейджеров, то у нас никогда не хватит средств, чтобы снять кино надлежащего качества. А если ориентироваться на другую публику, то им как раз и нужны такие картины, как «Когда ее совсем не ждешь».

- Вам приходилось сниматься в Голливуде, и в одном из интервью вы говорили, что работа там ничем не отличается от работы в России. Это действительно так?
- Ну, в общем-то да. Та же работа, те же ожидания съемок, только в более комфортабельных условиях. Технологический процесс-то тот же самый, но в других масштабах. У нас когда-то был свой Голливуд. Мы просто тогда не заметили этого. По прибыльности наш кинематограф был на втором месте после водки и табака. А потом мы отдали кинотеатры под мебельные салоны, склады. И сейчас имеем то, что имеем.

- Вы променяли бы свою профессию на какую-то другую?
- Если бы умел что-нибудь другое и получал бы от этого удовольствие, то может быть. Хорошо или плохо, но ничего другого я не умею. И должен признаться, что это большое счастье - делать свою работу и получать от нее радость.

М.Андриянов
№2(19), февраль 2002г.
rolan.ru