Супермен, который не хочет быть суперменом.

Александр Балуев, знакомый телезрителям по сериалам "Идеальная пара", "Маросейка 12", один из самых снимаемых актеров среднего поколения. Он снимался у Кайдановского в "Жене керосинщика" и у Грымова в "Му-му", у Лунгина в "Линии жизни" и у Кончаловского-младшего в "Затворнике", у Зельдовича в "Москве" и у Хотиненко в "Мусульманине", за который получил "Нику" и награду "Кинотавра". Его дважды приглашали в Голливуд, где он снимался в фильмах Мими Ледер "Миротворец" и "Столкновение с бездной", которые шли с большим успехом в нашем видеопрокате.

- Саша, говорят, что ты способен сыграть любую роль?
- Да, мой диапазон не знает границ, сказал я скромно. А если серьезно, я стремлюсь к этому. Слава Богу, судьба мне подкидывает подарки. Сейчас я снялся у Аллы Суриковой в фильме "Идеальная пара". Это веселая, забавная, трогательная история про двух замечательных аферистов. И главное - без всякого криминала.

- Да уж, перебор криминальной тематики в нашем кино очевиден слепому...
- Ну, конечно, это видно даже непрофессиональным взглядом. Просто любой канал включай и смотри. Иногда кажется, что ты смотришь какой-то один нескончаемый сериал про убийства. Ужас! И артисты переходят из одного сериала в другой одни и те же.

- Ты тоже внес в это свою лепту. Да и сейчас снимаешься в роли криминального авторитета в новом фильме Егора Кончаловского "Антикиллер"?
- Я согласился не из-за роли, а, потому что это снимает Егор. А Егор - это личность, чего бы там ни говорили о его рекламной деятельности, для меня, во всяком случае, это однозначно. И конечно, это человек новой формации, очень умный, современный. Что касается моей роли, то говорить о ней, как о каком-то новом этапе не приходится. Во всяком случае, мне бы очень хотелось, чтобы на этом криминальная тема в моей биографии закончилась. Ребята, давайте остановимся, давайте снимать кино про любовь, про ненависть, про измену.

- Ну да, с твоей-то внешность супермена так тебя и отпустят режиссеры "убойных" фильмов?
- Моя внешность совершенно не соответствует моему самоощущению. Я никогда не хотел, да и не хочу играть никаких суперменов. Я для этого ничего не делаю, не качаюсь на тренажерах, не наращиваю мускулатуру. Я стесняюсь раздеваться в кадре, потому что у меня обычная человеческая тушка со своими недостатками. То есть, я себя под этот образ не подстраиваю, просто киношников, зачастую, привлекают только внешние данные актера. А потом уже, кто поумнее, начинает копать глубже. Повторяю, я счастлив, что снялся в комедии Аллы Суриковой.

- Что нужно снимать сегодня - трагедии или комедии?
- Кино, если говорить серьезно, это сказка. Она может быть страшной, но все равно это сказка. Мы снимаем наше отношение к реальной жизни. Но отношение к жизни - это не сама жизнь. Это наш взгляд на какие-то проблемы, ситуации, людей. Возьми итальянских неореалистов. Они сняли несколько картин "как в жизни" и пошли дальше. "Дорога" Феллини - казалось бы, сама реальность, а в какой праздник, в какую мечту он ушел от этой "Дороги". А мы как застряли в нашей реальной жизни, так и штампуем картину за картиной. Кино - это все-таки не копировальная фабрика, не переводные картинки. И зрителю хочется другого. Он лучше нас знает, что и как бывает в жизни.

- У тебя - одного из немногих актеров российского кино - есть опыт работы в Голливуде. Что он тебе дал?
- Мой небольшой опыт полезен только для меня. Он не для прессы, не для рекламы. Я не зазнался оттого, что я там работал. Ну, работал и работал, сейчас Володя Машков там снимался в двух или трех фильмах. Это очень хороший опыт для актера, помогающий понять, что это такое и как это может быть. Как, если ты работаешь, твоя работа ценится людьми. Я имею в виду не деньги, а то, как человек начинает цениться в твоем лице. Конечно, у нас все по-другому, ничего этого здесь нет. Океан, который нас разделяет, слишком глубок и широк, и те технологии перекинуть сюда невозможно. Но для себя я какие-то важные моменты отметил, и они мне дороги.

- Нельзя ли поподробнее?
- Во-первых, я теперь знаю, что это очень большой труд. Они очень большие труженики. Голливуд - это хорошо отлаженный завод, выпускающий разную продукцию. Неправда, что они выпускают только боевики или бессмысленные зрелищные фильмы. Да, и это тоже. Но они выпускают и очень хорошее кино. И не надо говорить, что мы, русские актеры, берем нутром, какой-то глубиной. Ничего подобного! Они делают все то же самое. У них есть люди, есть средства и на такие эксперименты, и они на это свободно идут. Я сам видел.

- А как тебе американцы? У нас с ними много общего?
- По-моему, это абсолютно другие люди. То есть, физиология та же самая, но по критериям, по ценностям, по взаимоотношениям мы два разные полюса планеты. Причем не агрессивно противостоящие друг другу, а просто разные - вот и все. Я не говорю, кто лучше, кто хуже. Мне многое нравится у них, но совместить эти два полюса невозможно, да и не нужно. И в кино в том числе. Мы не должны снимать такое же кино, как снимают они.

- Бог с ним с кино, а реальная жизнь тебе нравится?
- По-разному. Единственное, я могу сказать, что я не стою над чем-то. Если существуют проблемы у моей страны, у моей родины, которую я люблю, в которой я живу и собираюсь жить дальше, то эти проблемы волнуют и меня. Я же не под колпаком живу. Когда замерзают люди в Приморье - это чудовищно! Мне стыдно сидеть в теплом доме, потому что я знаю, что в этот момент люди не могут согреть детей. И я, к сожалению, ничего не могу сделать. Когда я встречаюсь с какими-то чиновниками, от которых многое зависит, я им говорю об этом. Но, наверное, говорить - это очень мало, надо от них требовать. Мы все очень инертные стали. Сейчас там люди собираются объявить забастовку края - это надо делать, потому что иначе до чиновников не достучаться.

- В кино ты часто совершаешь героические поступки, а в твоей жизни есть место подвигу?
- Каждый день. При встрече с ГАИ, при общении с чиновниками любого ранга - это всегда требует от человека мужества. А если серьезно, то, как и любой другой мужчина, я должен постоять за семью, заступиться за слабого - это нормально.

- У тебя есть семья, любимая женщина?
- Да, у меня есть семья. Жена у меня полька, ее зовут Мария. Мы познакомились в Коктебеле, я там снимался в фильме "Ричард Львиное Сердце", а она отдыхала. С тех пор мы вместе. Я ее очень люблю. Она мне очень помогает в этой жизни. Даже если она далеко от меня, за границей, я с ней все время советуюсь. Видимо, я нашел очень близкого мне человека. И мне кажется, что она тоже. Когда работы нет, то мы все время вместе.

- Где вы живете - там или здесь?
- У нас в Польше есть квартира, но когда я работаю здесь, то и живу здесь. Болтаюсь туда-сюда под стук вагонных колес в "Полонезе". Или она ко мне приезжает. Сейчас я построил дом недалеко от Москвы, хочу вообще съехать из столицы и жить там. И она, в общем, хочет того же. Но европейским людям все-таки трудно сразу окунуться в нашу деревенскую жизнь. Хотя там все обустроено, есть все необходимое, но тем не менее... Попробуем. Я хочу быть вместе с ней всегда и как можно дольше.

- Так ты, оказывается, еще и однолюб, несмотря на свой имидж плэйбоя?
- Получается, что однолюб. Ну, а что имидж? Имидж и есть имидж. Его же создают люди, это, как бы, их ощущение от объекта, но объект может быть не совсем таким, как им кажется.

- В связи с феминизацией, отношения мужчин и женщин изменились. Психологи даже ввели такое понятие как "война полов". Что ты обо всем этом думаешь?

- Я как мужчина скажу одно, женщина скажет другое. Конечно, эта проблема есть. Просто мы никак не можем научиться понимать, что мужчина - это мужчина, а женщина - это женщина. Это две разных половины одного целого, и не надо женщине отдавать мужские функции и наоборот. Все проблемы возникают только тогда, когда кто-то берет на себя не свою функцию, которую, либо не может, либо не должен нести. И от этого происходит конфликт. Надо четко определить обязанности и возможности того и другого пола, и все станет на свое место.

- А все-таки, как ты относишься к феминизму?
- Нормально отношусь, все дело в чувстве меры и во вкусе. Мы тоже привыкли со своей мужской колокольни считать, что женщина - друг человека. Но женщина - то же самое, что и мы, только в юбке. Если она видит себя политическим деятелем, то почему она не может быть в политике? Или почему у нас женщина не может быть, например, министром обороны, как в Норвегии? Потому что нам кажется, что это чисто мужская должность. Но это не так. Женщина эмоциональнее мужчины, она способна острее чувствовать, сколько бед может принести бомба. Это и разрушенные дома, и убитые дети. И она тысячу раз подумает, прежде чем отдать приказ о бомбежке.

- А ты можешь себя представить мужем министра обороны?
- Я - нет. Я вообще не могу себя представить мужем какой-нибудь чиновницы. Вот не могу - и все. Потому что у меня особое отношение к чиновникам.

- И судя по всему, не очень хорошее?
- Да, и они это заслужили. Просто по каким-то нашим встречам я сделал о них свои выводы. Получается, что народ обслуживает эту чиновничью касту. А мы не должны их обслуживать, это они должны нам служить, они наши слуги. Ну, так давайте, служите, дорогие мои. Что-то я так завелся на чиновников...

- Давай поговорим о более приятных вещах. Расскажи о своих самых ярких детских впечатлениях?
- Я родился в районе Котельнической набережной, папа у меня офицер военно-морского флота. Потом мы долго жили на Смоленке. Это была Москва, какой сейчас уже нет. Сегодня молодежь тусуется в ночных клубах, а у нас вся жизнь проходила во дворах. И законы двора действовали очень четко. Там были свои короли, свои авторитеты, в хорошем смысле слова, не в уголовном. Хотя уголовные авторитеты тоже были. Смоленка в мое время считалась очень шпанистым районом, там было много ребят с криминальным прошлым, от которых прямо-таки веяло поножовщиной. Так что и драться приходилось, и морду мне били - нормально. То есть, наверное, это было ненормально, но что было, то было.

- Патриархи кино говорят о том, что в кинорежиссуре нет смены поколений?
- Хотят старые кинематографисты принимать молодежь или не хотят, но она есть. Может быть, кто-то хотел бы, чтобы у нас было какое-то другое поколение, но у нас есть такое, какое есть. Есть Юра Грымов, есть Егор Кончаловский - очень яркие личности, которые мало чего боятся, может быть, в силу отсутствия опыта большого кино. Но это и хорошо, это все надо принимать с плюсом. Я, во всяком случае, принимаю это именно так. Просто мы все сейчас поставлены в очень ограниченные условия, к сожалению. Но я думаю, что это пройдет, это должно пройти, не может быть у нас такое узко профильное кино. Если вообще в нашей стране будет кино, то оно будет разным. И я очень надеюсь, что еще захвачу этот момент.

- Ты снимался у Александра Кайдановского в картине "Жена керосинщика". Что дала тебе работа с этим режиссером?
- В двух словах сказать об этом очень трудно. Это отдельная тема. Вот если бы мне какой-то журналист сказал: "Саня, я хочу сделать интервью о нем", то я бы с удовольствием это сделал. Потому что он мне очень много дал в понимании кино, в отношении к изображению в кино. По большому счету я, наверное, до сих пор живу тем, что мне дала наша встреча, настолько это ценно и не преходяще. Я помню какие-то его странности. Хотя мы очень мало общались и редко говорили по душам, потому что он был очень замкнутым и очень умным человеком. Я просто не дотягивался до его уровня эрудиции и понимания вещей и даже к этому не стремился. Просто знал, что я ему зачем-то нужен, и мне этого было достаточно.

- А, правда, что, снимаясь в "Мусульманине" ты окрестился?
- Да, мне вдруг стало многое непонятно и тяжело. Я понял, что что-то не так в моей жизни. Началось это еще на картине "Очищение" по Леониду Андрееву. Я играл в ней священника, и когда надел рясу, вдруг понял, что не могу, не имею права это играть. Близкие люди сказали: "Знаешь, дело, наверное, в том, что ты некрещеный". Счастливы те маленькие дети, которых крестят, когда они еще ничего не понимают. Это обязательно надо делать. Следующий фильм был "Мусульманин", и я решил, что мне без крещения нельзя. Видно, наступил какой-то новый этап в моем человеческом развитии. К сожалению, я, хоть и верующий человек, но в церковных ритуалах разбираюсь слабо, исповедуюсь редко.

- А грешишь часто?
- Стараюсь реже. В церковь хожу - просто постоять, помолиться, даже если не знаешь молитвы, поставить свечку. Конечно, это не решает всех проблем, но каким-то непонятным образом облегчает душу.

- От каких человеческих пороков тебе удалось избавиться?
- Ну, например, я раньше очень любил выпивать...

- Вот как! И какому из горячительных напитков ты отдавал предпочтение?
- Как русский человек я очень любил водку. Но постепенно стал за собой замечать, что я уже не знаю в этом удержу. Как в том анекдоте: "Я свою меру знаю, упал - значит хватит". Вот и я доходил до такого состояния. И в какой-то момент я сказал себе: это не выход. Как, знаешь, многие рок-музыканты говорят, что наркотики - это не помощь, а обманка. И я понял, что это дело по большому счету тоже обманка. А сколько замечательных актеров, певцов погибло от алкоголя - Даль, Высоцкий... Это чудовищная гадость! И я сказал себе: все, я больше это не потребляю.

- И сколько уже лет действует твой личный "сухой" закон?
- Я даже не считаю, просто перестал употреблять и все. Я понял, что алкоголь ничего не облегчает, наоборот только усугубляет проблемы. Может, уже с возрастом пришло какое-то понимание. А может быть, просто организм устал от спиртного. Я уже свою цистерну выпил, и на этом все.

- В сорок мужчины нередко начинают переосмысливать свое прошлое, задумываться о будущем...
- Я не живу прошлым, я его очень ценю, отношусь к нему с большим трепетом. Как любой другой человек, потому что это моя жизнь. Но я живу сегодняшним днем. О будущем я ничего не знаю. Я думаю, какое настоящее, такое будет и будущее. И мы сегодня делаем это будущее.

- А тебе бы не хотелось скинуть десяток-другой?
- Нет, а зачем? Я живу своей жизнью, и не собираюсь ее переделывать. Иногда говорят: если бы я начал жить заново, то я бы сделал то-то и то-то. Это сказки. Я бы сделал все то же самое. Если десять лет назад я поступил так, значит, тогда я считал нужным поступить так, а не иначе. Мне же никто не предложит: давай-ка, мы тебе скинем лет двадцать, но твое самосознание останется таким же, как сейчас. А еще раз пройти тот же самый путь? Нет уж, ребята, давайте, вы проходите, это все не так просто.

- Расскажи о какой-нибудь памятной покупке?
- Я как-то заработал денег и купил Мерседес, конечно, не новый, не самый навороченный. Дай, думаю, поезжу на Мерседесе - это такой соблазн! И у меня его тут же украли. Я понял, что мне это не дано. Теперь я езжу на средних иномарках. Я не езжу на русских машинах не потому, что они не престижны, а просто они очень плохие - это я заявляю с полной ответственностью и не стыжусь своих слов. Это чудовищные агрегаты, на которых ездить опасно для жизни. Должна быть редкая необходимость, чтобы купить русскую машину. Я купил "Ниссан", тоже не новый, 94 года, но очень надежный, приличный автомобильчик.

- Как ты занимаешь свой досуг?
- Я играю в теннис, обожаю путешествовать и просто гулять по улицам. Если у меня есть время, я иду, неважно куда, и что-то там себе думаю.

- Встречные, наверное, узнают, подходят?
- Иногда подходят, но у меня нет такого стопроцентного узнавания и слава Богу. Потому что широкая популярность, когда все тебя дергают, наверное, очень утомляет.

- А если мода на Балуева в кино пройдет, и ты останешься без работы?
- Займусь чем-то другим. Мне кажется, что я не болен этой профессий, хотя, конечно, заражен этим делом, это же такая психологическая приманка.

  И.Логвинов
devichnik.ru